Цифровизация против теневой экономики

По данным опроса, проведенного научно-исследовательским Центром социально-политического мониторинга Института общественных наук РАНХиГС, 32,5% россиян работают в «теневом» рынке труда: получают «серую» зарплату и официально не оформляются работодателем.  Одновременно исследования показывают, что на российском рынке труда наблюдается выход из «тени». Поговорим о теневой экономике с доктором экономических наук, заместителем проректора по научной работе УрГЭУ, заведующим кафедрой экономики труда и управления персоналом УрГЭУ Русланом Долженко.

− Руслан Алексеевич, удастся ли когда-нибудь ликвидировать «теневую» занятость, или это неразрешимая проблема для государства?

− На мой взгляд, в текущих экономических условиях это не только не просто сделать, но и нецелесообразно! Если явление существует в общественной жизни, значит, оно имеет какую-то функцию. В противном случае оно бы постепенно изжило себя. Теневая занятость занимает не только большую долю, но и имеет важное значение для буферизации проблем на рынке труда. Экономические кризисы в первую очередь бьют по рынку труда, занятости, заработным платам работников. Но если мы посмотрим на статистику безработицы за последние 10−15 лет, то не увидим резких реакций занятости на экономические проблемы. Потому что при увольнении люди уходят в «тень». В неформальной занятости есть разные сегменты, как деструктивные (связанные с ухудшением условий труда, минимумом гарантий, низкими доходами), так и позитивные (новые нестандартные подходы к работе в дистанционных, гибких форматах). Последние фактически используются и развиваются за пределами нормативного регулирования Трудового кодекса РФ, поэтому в этой части «неформальная компонента» выступает плацдармом для апробации новых форм занятости.

Но если говорить о перспективе, то побороть «теневую» занятость позволит только полная, тотальная цифровизация трудовых процессов на всех уровнях. Только тогда можно будет четко знать, кто, где, когда и как работает. Работа в этом направлении только запущена (электронные трудовые договоры, цифровые трудовые книжки, дипломы об образовании, записанные в базу данных и т.п.).

− Какие предприятия формируют штаты неофициальных работников − ИП, мелкий бизнес?  Не кажется ли Вам, что субъекты теневой занятости — это как раз те, кому государство предлагает узаконить самозанятость и фриланс? Или этот круг значительно шире?

− Штат неформально занятых – это в первую очередь так называемые фрилансеры. По крайней мере, доля таких людей растет. С ними и нужно государству выстраивать работу. Плюс не забывайте, сейчас у нас одна из самых распространенных профессий – это водители такси, большая часть которых работает на так называемых агрегаторов информации о заказах. 600 тысяч официально занятых в этой сфере? Не думаю. Сколько тогда работает неофициально?

− Исследователи называют тревожным симптомом рост позитивного отношения наших сограждан к зарплате «в конвертах», чем это может быть обусловлено, кроме того, что уже прозвучало выше?

− Обращаю внимание на неоднозначные результаты теневой занятости у разных исследователей. У нас в стране есть несколько исследовательских центров, которые изучают рынок труда. Так, упомянутые выше ученые РАНХиГС в последнее время сделали рывок в этом направлении, согласно их исследованиям, в теневой рынок труда в 2017 году были включены (полностью либо частично) более 30 млн человек, а это более 40% трудоспособного населения. Согласно официальным данным, эти показатели значительно меньше. Хотя оценки других экспертов федерального масштаба из НИУ ВШЭ тоже достаточно пессимистичны. Поэтому можно задуматься: почему ключевые исследователи проблем на рынке труда говорят о значительной представленности теневого рынка труда? Почему доля самозанятых растет и будет расти? В формате малого предприятия бизнес вести сложнее, поэтому предприниматели переходят в «самозанятые». В этом статусе  можно быстрее диверсифицироваться, услуги оказывать проще. Чем больше будет фрилансеров, тем сильнее будет запрос государства на регулирование данной сферы, вывод доходов из «тени» для более эффективного налогообложения.

− Что можно предпринять на законодательном уровне, чтобы приблизиться к решению проблемы нелегальных работников с «серой» зарплатой?

− Решение проблемы находится не в правовом поле, так как жители страны в большинстве руководствуются рациональными мотивами, на любой правовой норматив они будут реагировать в первую очередь исходя из своей выгоды (при этом, участвуя в социологических опросах, будут давать социально одобряемые ответы, демонстрируя готовность встроиться в новое правовое поле). Поэтому решение проблемы видится в цифровизации всех трудовых или околотрудовых трансакций, чтобы регулятор в оперативном режиме видел все операции, а также оплату труда за достижение конкретных результатов. Если государство будет достраивать Трудовой кодекс новыми формами регулирования нестандартной занятости, это лишь усложнит систему трудовых отношений, повысит уровень ее трансакционных издержек, от которых субъекты стараются, наоборот, избавиться (поэтому и уходят в тень), и мы получим замкнутый круг. При появлении новых издержек люди будут спасаться в «тени». Выйти из этого порочного круга поможет цифровизация всех трансакций между субъектами труда, что повысит прозрачность, улучшит управляемость.

− Руслан Алексеевич, владеете ли Вы статистическими данными по теневым работникам в Екатеринбурге и Свердловской области и как она соотносится с данными московских исследователей?

− Данные о нестандартной занятости по Свердловской области у нас есть. Исследователи УрГЭУ вместе с Департаментом по труду и занятости населения Свердловской области изучают данный вопрос, как в целом по региону, так и по отдельным категориями работников. Согласно данным ученых нашей кафедры, в 2017 году уровень нестандартной занятости в Свердловской области составил 21,7%. Но насчет сопоставимости данных с результатами исследований московских коллег говорить не приходится, так как методики и подходы к идентификации неформальной занятости отличаются. Можно рекомендовать стандартизировать исследования, сформулировать общую методологию, но это трудно сделать, в том числе потому, что страна большая, в регионах присутствует своя специфика, которую нужно изучать и учитывать. В любом случае минимум от 20 до 40% населения задействованы в неформальном секторе рынка труда. С этим явно нужно что-то делать, другой вопрос, как и зачем.

 

По данным опроса, проведенного научно-исследовательским Центром социально-политического мониторинга Института общественных наук РАНХиГС, 32,5% россиян работают в «теневом» рынке труда: получают «серую» зарплату и официально не оформляются работодателем. Одновременно исследования показывают, что на российском рынке труда наблюдается выход из «тени». Поговорим о теневой экономике с доктором экономических наук, заместителем проректора по научной работе УрГЭУ, заведующим кафедрой экономики труда и управления персоналом УрГЭУ Русланом Долженко.